Из локального контркультурного формирования в творческое явление общероссийского масштаба группа «Каста» превратилась в начале нулевых. Тогда, после выхода первого альбома «Громче воды, выше травы», «Каста» бог весть по каким каналам проникла в саундтрек фильма Егора Кончаловского «Антикиллер». Клип «Горячее время» находился в немыслимо продолжительной ротации музыкальных каналов: серьёзные молодые люди в костюмах, но с характерной рэперской жестикуляцией и менторскими интонациями настойчиво произносили угловатые ещё слова. Лирика их первого альбома, включавшая в себя вещи как космического масштаба, так и космической глупости (но глупости осознанной: авторы — мастера повалять дурака в стихах) звучала диссонансом по отношению к общему музыкальному потоку. В строках, пусть ещё часто вырубленных топором, но произнесённых с твёрдой искренностью, находилось место классическим уличным понятиям: нож в спину, гады-менты, мудаки-адвокаты, «наши пацаны», с которыми «всякое случается». До тех пор всё это было патентованной тематикой скверного русского шансона и настолько широко не афишировалось. Однако затем, подёрнутое конопляным дурманом, внезапно стало песнью целого поколения, выросшего в девяностые — время, когда было совершенно непонятно, куда надо смотреть и как себя определять.

Самоопределение же нашей троицы основывалось на базовых понятиях, имевших цену даже и вне бунтарского контекста, а со второго альбома «Что нам делать в Греции» (вышедшего в том же 2002 году и являющегося именным альбомом одного из исполнителей, Влади, Владислава Лешкевича), приобрело вполне порядочное техническое оформление. Строки стали ровнее, рифмы — техничнее, а музыкальное обрамление, за которое все десять лет существования группы этот самый Влади и отвечает, предстало не по-подростковому серьёзным. Его отличают лаконичность, тонкий вкус и широчайшие музыкальные интересы: скажем, если прислушаться, в музыке «Касты» можно не без удивления обнаружить сэмплы из Телониуса Монка или Нино Роты. В это же время группа начинает активно гастролировать по всей стране с громкими заявлениями о том, что Ростов-на-Дону — столица южного хип-хопа, оформляя для себя вполне серьёзную идею и идеологию русского рэпа, каким бы надуманным это словосочетание ни казалось. Постепенно выясняется, что участники группы — не одарённая шпана, а талантливые перфекционисты, мастерски и осознанно владеющие звукописью, носящиеся с идеей вслух пояснить, что такое русский рэп и почему он вообще технически возможен.

В середине нулевых сытые южные улицы перестали давать пищу для рифмы, да и герои времени стали более степенными. Теперь альбомная лирика смещается в область мифологическую, и в альбоме «Феникс» артиста Хамиля (Андрей Пасечный) зазвучала популярная нынче новая искренность: наивная мудрость молодых людей, которые сами себя растят. К 2007 году «Каста» пришла, имея в активе инструментальную коллекцию музыки из альбомов, выпущенную за два года до того, и недоумение со стороны аудитории, вызванное паузой в словесном творчестве, столь обильном в начале карьеры. В этом году вышел макси-сингл «По приколу», являвшийся скорее рифмовым аттракционом. Синглом группа явно намеревалась попрощаться со своими невзрослыми слушателями. Уверенно поставив точку в бандитской тематике треком «Западня», музыканты сделали необязательную песню «Капсулы скорости», проехавшейся клипом по музыкальному эфиру, глумливую пародию на шансонные выступления «Номерок» и виртуозное упражнение в рифмовании «Глупо, но класс».

Теперь, после такого разнотемья, появляется эпического размаха альбом «Быль в глаза». Это произведение взрослых людей, и оно явно предназначено не для той публики, которая любит их больше всего. Участников группы теперь четверо, и они осознают, что накануне тридцатилетия глупо изображать бунтарей без причины. Они твёрдо стоят на ногах и, оглядываясь по сторонам, берут в песни то, что в самом деле волнует людей этого возраста: тут критика консьюмеризма («В супермаркете») соседствует с досадой от того, что с возрастом всё меняется («Встреча»), словесная карусель «По голове себе постучи» — с вдумчивой вещью «Голос брехуна», сделанной совместно с Billy’s Band, по меньшей мере странным партнёром для рэп-исполнителей. Нынешние концертные выступления «Касты» показывают, что основная часть публики, в отличие от участников группы, почти не выросла с конца девяностых. Но что всегда отличало группу «Каста», так это способность не бояться непонимания. Рано или поздно их слова доходили до тех, кому предназначались. Так или иначе, но последние шесть лет это главная российская рэп-группа. Хочется, чтобы этих людей выслушали.
Бродские подворотен

С «Экспертом ЮГ» общались два исполнителя и автора «Касты» — Андрей Пасечный (Хамиль) и Михаил Епифанов (Шым).

— Почему была такая большая пауза между последними альбомами — почти два года?

Андрей Пасечный: А мы очень долго пишем — одну песню можем писать два месяца. Каждый выдаёт по куплетику, музыка хорошая… А потом слушаем — и недовольны. И начинается настоящая работа. Хотя каждый пишет свой куплет, весь текст обсуждаем вместе, и каждый имеет право внести корректировки. Порой чуть не до драк доходит: твой текст — это твоё дитя, а тут приходит какой-то зверь и слово своё вставляет. Да кто он такой?

— Можно описать подробнее процесс коллективного создания песни?

А.П.: Раньше происходило так. Мы собирались в комнате, каждый отсаживался в свой уголок, отворачивался со своим листочком и, прямо как сочинение, писал на выбранную всеми тему — три-четыре часа. Но со временем творчество стало более «эгоистичным», в силу возраста, что ли, ритма жизни — мы стали писать по домам. Мне, например, лучше пишется в одиночестве. Но без коллективного творчества мы существовать не можем — итоговая работа всегда совместная.

— Хип-хоп — явление американское по происхождению. Как вы адаптировали его к своему русскому слуху, российскому существованию, как формировали тематику творчества?

А.П.: Никак не формировали, если иметь в виду специальные интеллектуальные усилия. Первая стадия была подражательной: мы вкладывали в чужой стиль и чужой язык собственные чувства, собственный протест или радость. А затем начался наш, русский хип-хоп. Мы поняли, что русский язык богат и он лучше может выразить наши эмоции, обрисовать какой-то персонаж. Некоторые парни и сейчас настаивают на подражательности американскому рэпу — мол, и в русских текстах нужны короткие слова, как в английском языке, чтобы достичь характерной энергичности хип-хопа. Несомненно, у афроамериканцев в крови — ритм, никто, как они, не может двигаться и чувствовать его. Но в европейской и американской традиции есть своё преимущество — это мелодизм. Поэтому мы пришли постепенно к объединению афроамериканского ритма, русской и западной мелодики, образных и звуковых оттенков русской речи. Вот это и есть русский рэп в нашем понимании.

Михаил Епифанов: Вообще, если дать «словарное» определение, рэп — начитка стихов под ритмичную музыку. В отличие от традиционного стиха, имеющего жёсткие метрические размеры, в рэпе мастерство исполнителя заключается в умении менять этот размер. Чем виртуознее ты танцуешь ритмом, чем интересней танец ритма и рифмы, тем выше твоё мастерство.

— Вас не смущает, что музыку «Касты» воспринимают как музыку для молодняка, о том, чего родители не хотели бы знать о своих детях? Вы собираетесь создавать такую музыку и в ближайшие десять лет?

А.П.: Да, мы планируем заниматься этим и в ближайшие десять лет. И мы планируем вывести русский рэп на такой уровень, когда он будет удивлять слушателей любого возраста.

— У вас с каждым альбомом всё более усложняется техника — структура текстов, рифмы, ритм, аранжировки. Вы целенаправленно оттачиваете технику или это естественное саморазвитие механизма, запущенного десять лет назад?

М.Е.: Программировать не получается: напишем-ка мы хит или — «песню для интеллигенции». Она сказала бы: да это наши ребята, Бродские из подворотни. Но так не получается. Да и не нужно. У меня процесс происходит бессознательно. Если я ставлю себе задачу, беру высокую планку — ну-ка, Миша, зачитай текст так же круто, как поёт Том Уэйтс, или напиши что-нибудь в духе Леонарда Коэна, — у меня не получается.
Моральный кодекс

— Некоторые повзрослевшие исполнители хип-хопа на Западе, как правило не афроамериканского происхождения, французы, например, вносят в свои тексты острые политические выпады. Вы намеренно избегаете политических тем? Не собираетесь как-то подключиться к этой традиции?

М.Е.: Пока нам в этой области нечего сказать, мы не использовали свой инструмент для политической пропаганды. Начитавшись Набокова, мы как-то решили для себя, что искусство не должно быть неким общим местом, это — частное дело. Если ты что-то пропагандируешь, к чему-то призываешь, в лучшем случае ты — Достоевский. А в худшем… Быть Достоевскими нам не хотелось.

— Как правило, страдает-переживает в ваших песнях некий персонаж. Зачем вам такое психологическое лицедейство?

М.Е.: Рассказывать что-то от своего лица — дело скучное. Нужен образ. Я же лично могу рассказать о велосипедах, о канарейках, о диетах…

— Ты мог бы сделать это в рамках сольного проекта, который пока, в отличие от других членов группы, у тебя не состоялся…

М.Е.: Да уж, никак не клюнет меня золотой петух в темя… В любом творческом человеке уживаются два существа — рисователь картин и рватель картин. Так вот во мне второй, разрушитель, побеждает. Напишу строчку — и перечёркиваю. Моя корзина для бумаг полна до краёв.

— Герой ваших песен — такой «правильный пацан», следующий чёткому кодексу чести — образ, может быть, не модный. Сейчас поднимает голову герой «мобильный», легко меняющий позицию, держащий ухо востро. Как родился ваш герой, зачем он вам понадобился?

М.Е.: Герой ранних песен Розенбаума был выписан из книг Бабеля… А мы своего персонажа слепили с натуры Ростова-на-Дону, будучи ещё юными и активными участниками тусовок 1990−х годов. Хмурые брови, школа жизни… Тот кодекс чести близок простому представлению о доброй старой человеческой морали: не обманывай, не предавай своих, не забывай старых корабельных друзей, не хвастай. Просто этот кодекс выражен на дворовом языке. Если бы нам был близок другой язык — наверное, мы использовали бы его. Может, наш герой, дворовой парень, со временем, как и мы, превратится в отца семейства, станет мягче, мудрее.

— Кроме искреннего героя, выдающего «быль в глаза», у вас есть и персонаж-обыватель. Как они уживаются?

М.Е.: Да во всех нас есть обыватель. Я сегодня полдня провёл в супермаркете в поисках электроплитки с минимальной температурой нагрева 85 градусов. Главное — умение посмотреть на себя со стороны и поиронизировать. Если бы мы, как Пришвин, жили в лесной избушке, мы бы писали не обывательские, а, наверное, егерские песни, про пни. «Эй вы, пни-и, на меня взгляни-и!» Что-нибудь такое.

— Как родилась песня «В супермаркете» из альбома «Быль в глаза»?

М.Е.: Вообще я не люблю посещать супермаркеты в состоянии опьянения — уточню, конопляного опьянения. Но тут довелось. Состояние это особенное, и в местах скопления людей оно приобретает черты бреда преследования. Ты выбираешь между сухарями ванильными и просто сухарями, раздумываешь минуту, и если вдруг посмотришь на себя со стороны, понимаешь, что ты смешон и ничтожен, ты не можешь сделать элементарный выбор. И тут же ты замечаешь человека, который за тобой наблюдает, выбирает точки, с которых тебя хорошо видно, — ты чувствуешь спиной его перемещения. А тебе надо ещё взять уйму всего для дома — консервов рыбных, овощных, орешков… это же кошмар! Вот он и материализовался в песне.
Касса и «Каста»

— Как вы выбираете города для гастролей?

А.П.: В профессиональном шоу-бизнесе, как он сложился в Штатах, Европе, принято делать туры — близлежащие 20–30 городов объединяют цепочкой в гастрольный маршрут. У нас по такой схеме пока редко работают. Обычно же на нас выходят руководители местных концертных площадок и обсуждают условия сотрудничества. Если договариваемся — едем и даём концерт. Мы приезжаем в полностью подготовленную среду, наше дело лишь обеспечить качество выступления.

— Выбирая подходящую площадку, каким отдаёте предпочтение?

А.П.: Площадки разные. В Сибири, например, мы часто выступаем в больших ДК, с сидящей публикой. Она довольно статична. Ты рассказываешь — зал внимательно слушает, и бессмысленно прыгать, кричать «Ехо-о-у», призывать двигаться. Хотя к концу концерта всё равно люди встают и начинают танцевать. Как-то мы выступали в Якутске, и спонсором мероприятия был местный мясокомбинат. Над ди-джеем Хоботом висела длиннючая рекламная растяжка завода. В первом ряду сидели пузатые дяденьки, сложив ручки на животах. «Не забывай свои корни»? О, да-да, кивают головой: это правильно. Клубные концерты — это другое настроение, тесный контакт со слушателями. Мы всегда учитываем, в каких условиях будет проходить концерт.

— Вы довольны ситуацией с коммерческим продвижением группы или есть варианты зарабатывать больше, если есть, то как?

А.П.: Недавние изменения с нашим лейблом позволяют надеяться на коммерческий рост. Мы стали самостоятельными, разошлись с продюсером, с которым работали с 2000 года. Наступил момент, совпавший с низкой динамикой его работы, расхождением в видении будущего группы. А восьмилетний опыт дал нам определённую уверенность, и мы решились стать самостоятельным коллективом. Влади и Шым взяли на себя всю юридическую рутину. Мы теперь сами занимаемся продажами альбомов, пиаром, всеми процедурами менеджмента. Получается неплохо.

— На какие компромиссы приходится идти, занимаясь продвижением группы, чтобы сохранить своё лицо?

М.Е.: Машина шоу-бизнеса не монолитна, как может показаться новичку извне — это не некий замок, в который ты или входишь, или нет. Это скорее набор отдельных построек — в этой занимаются продажей дисков, в другой — снимают видеоклипы и т. д. Всё разбито на сегменты. Мы берём те, которые нам нужны. Пробным камнем на возможность компромисса стало участие группы «Каста» в телеигре Тины Канделаки «Самый умный». Мы отправили Хамиля и Змея. Но опыт этот был сомнительным — вряд ли стоит ввязываться в такие шоу-программы. Здесь ни группа не выигрывает в продвижении своего бренда, ни передача. Особенно противопоказано участвовать в разных воскресных передачах, где артист жарит яичницу. В итоге ни яичницы нормальной, ни поговорить, ни спеть. На что вообще тратится время зрителя? Мы внимательно фильтруем предложения от телевидения.

— Вы сотрудничаете в Ростове с сетью Music Star, и здесь, наверное, существуют каналы контроля за продажей дисков «Касты». А как вы отслеживаете продажи в других городах?

М.Е.: В России есть несколько крупнейших дистрибьюторов, мы работаем с одним из них. Поставщик наших дисков знает, что продаются они неплохо, поэтому всегда рад выпустить их на своих мощностях. Другое дело, что сложно проконтролировать количество реально выпущенных дисков. Но и тут мы нашли способ — дружим с типографией, их печатающей. В учебниках по менеджменту эти тонкости не прописаны. Но, к счастью, уже проходят времена, когда обман был нормой. Надеемся, что нас не обманывают. Если узнаем, что да, будем вынуждены поменять партнёра.

А.П.: Вот в чём нас наверняка обманывают, так это в продаже цифрового контента. В секторе MP3, рингтонов мы ещё не участвуем и оттуда не получаем никаких гонораров, дивидендов.

— Почему вы тогда не распространяете альбомы на своём сайте, как группы U2, Radiohead, чтобы получать доход и в этом сегменте? Достаточно разместить для пользователей текст: «Заплатите столько, сколько считаете нужным, и качайте наш альбом».

М.Е.: Такие попытки были, но больше 2500 долларов они не приносят. Пока такая модель у нас не работает: культура потребителя ещё не доросла — один заплатит, а сто — поскупятся отблагодарить артиста. А Radiohead заработали на другом: на их страничке с призывом скачать альбом был размещён баннерок, который принёс им не меньше, чем компакт-диски. Возможно, мы это попробуем. Но сейчас появилась ещё одна альтернатива — компания Apple начала продавать iPhone, значит, скоро в России откроется поддержка iTunes…

— Сотовые операторы сами будут генерировать сервисы для iPhone’ов, создавать мультимедийные порталы, потому что им нужно будет отбить эти вложения — а потому можно будет напрямую сотрудничать с ними.

А.П.: Вот-вот, отличные перспективы открываются. Значит, будем продавать iTunes.